Текст песни и перевод Александр Васильев - Мне 20 Лет

Текст:

Всеобщая серость при нашем-то уровне, Росли вроде умными, выросли дурнями. Мундиры напялили, стаканы наполнили, Едва захмелев, протрезвели и поняли, Что вот она – жизнь, а податься в ней некуда, Есть соцреализм – порожденье совдепово. Кому пировать у стола ненасытного, Кому вековать у корыта разбитого. Да бог с ним, плевать я хотел на их месиво, Покуда мне голодно, значит, мне весело. Вся боль впереди – расступись, голь халявая, Эх, рваные джинсы, карманы дырявые. Махнуть, что ль куда? – Всё на мне, что не собрано. Страна велика, шофера – люди добрые. И жить от песни к стакану, от стакана – да к песне Ты спросишь – чего не сидится на месте Мне? Нет, я мог бы найти себе толстую женщину: Хозяйку, работницу, секс-бомбу – на меньшее Я не согласен, да никто не подпишется. И славно – одному мне куда легче дышится. Поэты деревни гребут жар руками, Городские – по трупам несут свое знамя. Есть третьи – но эти больные и нервные, Им всем уготована stairway to heaven. А что до меня – так я не тот, и не этот, Меня вообще очень сложно причислить к поэтам. Озорница-певунья моя, умница-крестница, Я не жилец в этом доме, но ты моя лестница. Ты шлюха вокзальная, святая кормилица, Живая вода, беспощадная виселица. Ста ртами заплевана, роза пурпурная, Да не ты ль родила меня, мать шестиструнная? Я только с тобой ещё что-то да значу, Дешевый подарок, дорогая подачка. На струнах подвешенный, на грифе распятый С тобою меняю я свой третий десяток.

Перевод:

The general dullness at our level We grew like a clever boys, we grown so headless. We got on the uniforms – the end of the childhood, We are quickly drunk, sobered up and understood, That this is the life, but we can’t go anywhere, It’s our realism – the product of sovdepia. Who will live his life in feast at the table, And somebody will have no any enable. So, God be with this, I am spiting to their mud, As long as I’m hungry, so, I am having fun. All the pain ahead – come on, let it be so, Oh, my blue ripped jeans, pockets full of the holes. Maybe, I go somewhere? And enjoy my full freedom? The country is large, the chauffeurs are good people. Live from the glass to the song, from the song to the glass, «Why I can not sit still on the place?» you ask Me. No, I could find for myself a girl-friend: The housewife, the sex-bomb, the lovers – for less I do not agree, but nobody will sign up. It’s nice – I can breathe easier when I am only one. The village’s poets are rowing flame, The poets of city are scolding other names. There are others poets – but these sick and nervous, All of them are destined the lestnitsa v nebo. And that as for me – I am not that, I’m not this, I at all so hard to reckon to the poets. You’re the baggage-songstress my clever goddaughter, I’m living with you in this mouldering squatter. You are an old slut and you’re the holy savior, You are living water and you can be the hater. A hundred mouths spat to you, my purple rose, Did you give the birth to me, or I’m thinking so? I only with you still worth in the world something. This is a cheap gift, this is costly handout. I am on the fretboard, on the strings I’m hanging, With you I step off to the line of twenty.;